Фото: Александра Торгушникова
тестовый баннер под заглавное изображение
Константин Хабенский все больше уходит в режиссуру — это его вторая постановка за сезон. После неуспешной чеховской «Чайки» для своей новой постановки он взял текст современного и считающегося модным Александра Цыпкина. Более того, стал его соавтором.
Главный художник театра Николай Симонов конкретно воплотил замысел постановщика: на сцене — дом в разрезе по всей ширине сцены. Масштаб декорации обещал, что обживут хотя бы половину ее, но — на удивление — действие сосредоточили лишь в двух смежных комнатах одной квартиры, расположенной на уровне второго этажа. Зато отлично видно с последнего ряда.
Зрителям постарше, с богатым театральным прошлым, сразу вспомнился шедевр Театра сатиры середины 70-х годов — «Маленькие комедии большого дома» (авторы Горин и Арканов), на который попасть тогда было — все равно что вытянуть счастливый билетик. Поклонники мюзикла тут же сравнили мхатовский дом с домом из репертуарного мюзикла «Тест на любовь» в театре Михаила Швыдкого — в пользу последнего. Там дом еще и ездит по сцене. И дело здесь, разумеется, не в заимствовании идеи — сам литературный материал к такому решению всячески располагает. Отличие домов в деталях и нюансах: в МХТ дом со множеством разноразмерных и расположенных на разном уровне окон, что должно обеспечить впечатление не одного дома, а сразу нескольких многоэтажек или вообще спального района.
Идея спектакля не нова и проста как дважды два — собрание миниатюр, претендующее на единое полотно, представляющее современный взгляд на Москву и москвичей, а может, и какого другого города-миллионника. Так сказать коллективный портрет сегодняшнего социума.
У Цыпкина и Хабенского дом населен не только людьми с разной социальной принадлежностью и ответственностью. Немаловажную роль в жизни дома играют животные, домашние и вредоносные. А также ангелы, которые, как и живность, имеют вполне себе человеческий вид и замашки. Про ямочки на розовых мясистых попках небесных созданий забудьте.
Мария Фомина и Сергей Волков. Фото: Александра Торгушникова
Здесь один ангелок с видом недотепы (Александр Усов) держит связь с другим (Кузьма Котрелев), что в образе спецагента-карьериста, и оба пытаются осуществлять контроль над земными особями в доме, который к тому же может рухнуть из-за утечки газа. Раз есть утечка — будет вам газовщик, даже целых два, и в этом смысле произведение мхатовских авторов демократичным жестом выпускает на академическую сцену ремонтников, алкоголиков, курьеров.
Что ж здесь такого? — спросите вы. Эта сцена много чего повидала: более ста лет назад во МХТ в ночлежке по пьесе Горького и не такие персонажи были явлены благородной и разночинной публике. Но разница поражает с самого начала вовсе не персонажами, а тем, что они говорят, то есть что несут. У театральной и все же образованной публики немного шок: будто на кухне смотришь по телеку, а вообще-то в пол-уха слушаешь какой-то очередной сериал про скучную жизнь. Дочь разводится, мамаша дает советы, понятное дело, переживает, газовщики ходят по подвалу, но рассуждая про любовь, жена изменила мужу с его другом, и теперь непонятно, чей ребенок. А пара мелких воришек под видом курьеров в желтых прорезиненных плащах с вполне узнаваемыми сумками паникует, забравшись в чужую квартиру. И т.д. в Ж.Б.Д. (аббревиатура названия спектакля) — последовательно и подробно.
Примерно такая же уличная лексика и у парочки домовых крыс, представляющих животный мир в первом акте. Вредные грызуны, обжившие подвал дома, также наделены человеческими привычками: нервный крыс (Даниил Стеклов) — еще тот ходок, хотя крысиха (Ольга Литвинова) его на сносях.
Диалоги (а на них строится пьеса), даже если признать, что они намеренно упрощены под улицу, во-первых, до улицы, где сегодня не ругаются, а просто разговаривают матом, не дотягивают, а во-вторых, откровенно скучны. Очевидно, по этим причинам часть зрителей в антракте без сожаления (некоторые с возмущением) покинула зал. Смотреть на сцене то, что привычно, в самом деле тоскливо. А уж тем более платить за это.
Но справедливости ради стоит сказать, что финал первого акта резко взбодрит пара алкоголиков (один из простых, другой из интеллигентов). У Павла Ворожцова и Алексея Краснёнкова — это просто готовый концертный номер для любой площадки, какой был в свое время у Евгения Лебедева и Валентины Ковель в спектакле БДТ по Шукшину, его часто крутят по телику.
Во второй акт живость внесет живность. То есть два домашних питомца, в образе которых предстали Игорь Верник и сам постановщик Константин Хабенский. Последний весьма убедителен в роли самодовольного попугая, что за двести с лишним лет жизни чего только не насмотрелся в стране — при царе-батюшке, при большевиках и деятелях перестройки, само собой. Оперением и каким-либо радикальным гримом под крючконосую птицу Константин Юрьевич не украшен, напротив, у его пернатого друга все как у людей — велюровый халат цвета потемневшей горчицы поверх красной майки и зеленых семейных трусов. И это уже вторые за сезон трусы на худруке (в спектакле, сделанном к 125-летию МХТ, он уже выходил в подобном костюмчике).
У его попугая смелые речи, но с нафталинной фигой в кармане («Мол, двести лет быть за решеткой… Не хочу на свободу…» — тут некоторые аплодируют). Хотя попугай по-актерски вышел хоть куда — хоть на концерт правительственный. Хоть на капустник. Тоньше получился нахальный котяра у Игоря Верника, который почему-то тоже в трусах.
Объяснить пристрастие МХТ к трусам до колен можно разве что желанием снизить пафос рассказа о сегодняшнем дне, возможно, таким образом приблизиться к правде жизни. Но по большому счету семейные трусы, да и сами истории мало имеют к ней отношения. Больше к претензии — контролем небесных сил над земными, божественным провидением и расчетом на продолжение. Во всяком случае, в финале над общей для всех граждан квартиркой загорается титр с конкретным вопросом — продолжение какой истории вы хотели бы видеть?
